ГЧ [Генератор чудес] - Юрий Долгушин

— Послушай, Федя, может, у вас фабрика какая-нибудь отсталая, допотопная?

— Как отсталая? — усмехнулся тот. — Новейшее оборудование… Да ведь я же знаю, за границей то же.

— Федя, милый, оставим заграницу… Тетя Паша, — обратился он к вошедшей с чайником «кормилице», — ты, кажется, говорила, что у нас дрова сырые.

— Сырые, Николай Арсентьевич, ну прямо — вода; видать только из лесу. Трещат, да парят, а жару никакого.

— Будь добренька, тетя Паша, выбери нам небольшое поленце, да посырее.

Через несколько минут, в продолжение которых Тунгусов молча возился около одного из своих бесчисленных электроприборов, полено было принесено. Николай, вооружившись слесарной ножовкой, выпилил из него небольшой аккуратный брусок.

— Чудак! — бурчал он сердито. — Вот весы, вот кронциркуль, вот таблица… Можешь определить влажность?

— Пожалуйста, — ответил Федор, садясь к весам. — Влажность почти нормальная для свежего леса, — заключил он, сделав вычисление.

— Сколько?

— Семьдесят процентов.

— А вам нужно двенадцать?

— Двенадцать, лучше десять.

— А девять?

— Еще лучше.

— А восемь, а семь, а шесть?..

— Да ведь это невозможно!

— Невозможно?

— Ну, конечно!

— Эх, чудило! Иди сюда.

Николай подошел к своему ультракоротковолновому генератору и, поместив брусок между двумя дисками конденсатора, включил ток.

— Смотри на часы!

Через две-три секунды показался пар. Облачко сгустилось, окутало брусок; маленькие молнии вдруг защелкали в туманном пространстве. Тогда Николай сбавил ток.

Пар вдруг исчез, и Николай бросил брусок на стол.

— Сколько прошло?

— Меньше минуты… секунд пятьдесят.

— Ну-ка, взвешивай, вычисляй.

Федор взял брусок и в тот же момент вскрикнул удивленно: брусок был почти невесом. Взвесив и рассчитав влажность, он повернул к Николаю обескураженное лицо.

— Ну? — рассмеялся Тунгусов.

— Пять процентов, Коля. Хм!.. — Федор тряс брусок на руке, щупал его, давил ногтем. — Но постой! Как структура? Может быть, нарушена?

— А посмотри. Вот тебе сильная лупа, вот свет. Если хочешь, сделаем срез, посмотрим под микроскопом.

Сделали срез. Черные брови Федора полезли вверх, когда он увидел в микроскоп красивую, похожую на пчелиные соты ткань березы.

— Коля, это же великолепно! Никаких нарушений! Что же это такое?

Николай снова сунул брусок в генератор и через несколько секунд вынул его, понюхал. Теперь брусок был похож на пересушенный сухарь из крутого кислого теста. Его грани вдавились, углы стали острыми.

— На-ка, распили его пополам.

Федор распилил. Тонкий внешний слой древесины был тверд, едва поддавался пиле. Внутри бруска оказался уголь.

— Сгорел! — воскликнул вконец пораженный Федор. — Нет, это прямо чертовщина какая-то! Сгорел внутри! Как же это может быть?

— Как, как! — заворчал Тунгусов, набивая папиросу над табачной коробкой. — Все очень просто. Я помещаю брусок в электрическое поле высокой частоты. Энергия поля пронизывает древесину всю насквозь и, действуя на ее молекулы, вызывает равномерное повышение температуры сразу во всей массе бруска. Вода превращается в пар и уходит сквозь поры, как ты видел. Процесс этот можно провести почти мгновенно, если усилить энергию поля. Но тогда пар, не успевая выходить наружу, будет рвать дерево, получатся трещины. У вас они образуются по другим причинам. Вы сушите дерево извне. Естественно, прежде всего высыхают его внешние слои: они сжимаются и становятся хрупкими. А внутри — прежний объем. Возникают колоссальные напряжения, которые и разрывают дерево. А при том способе, который я тебе сейчас показал, благодаря равномерности нагревания во всей толще дерева, никаких напряжений нет и быть не может, поэтому и древесина не разрушается. Понятно?

— Не совсем. Если нагревание происходит равномерно во всей толще, то почему же у тебя брусок сгорел только внутри, а поверхность уцелела?

— А это потому, что испарение влаги с поверхности несколько охлаждает наружный слой и нагревание его немного запаздывает. Если держать дольше, сгорит все.

— Слушай, Коля, а можно таким образом сушить большие массы древесины, скажем — бревна, доски?

— Конечно, можно. Построить более мощный генератор, с большим конденсатором, и пропускать через него бревна по конвейеру.

— Но ведь это же замечательно! — снова зажегся Федор. — Это выход из положения! Коля, ты должен наладить это дело. Давай возьмемся вместе у нас на фабрике! Ведь это будет целая революция! Я все организую, буду работать сам, ты только сделай проект и руководи. Ну, идет?

Тунгусов задумался. Предложение было соблазнительным, но новая работа потребовала бы немало времени и внимания. А «генератор чудес»?..

— Ты погоди горячиться-то, — сказал он. — Имей в виду, что высокочастотный способ сушки давно известен и был в свое время отвергнут промышленностью, как нерентабельный. Абсурд, конечно! Его и тогда можно было усовершенствовать, а сейчас, при современной электротехнике — и подавно. Во всяком случае для таких производств, как ваше, где требуется древесина особо высокого качества, он, конечно, будет выгодным. Однако клеймо брака на новом методе осталось, так что неизвестно еще, как посмотрят на эту затею у вас.

— Ерунда! Я притащу сюда нашего директора в любой момент, покажи ему этот «фокус», и директор будет готов, ручаюсь. Да что там! У нас ухватятся за эту идею: ведь сейчас все ходят с повешенными носами, ждут чуть ли не разгона. Ну, по рукам?

— Что ж, пожалуй… Но не раньше, чем я кончу свою машину. Никаких новых дел я до этого не начну. Возможно, что ждать долго не придется… А ты пока зондируй почву.

Федор не принадлежал к числу тех счастливых натур, которых, — иногда, правда, лишь иронически, — называют изобретателями. Ему были чужды захватывающие взлеты фантазии, ночи и дни, отданные безудержным поискам пути за пределы реально существующего, наконец, победная радость обретения нового. В своем инженерном творчестве он был исполнителем, а не композитором.

В тот вечер, возвращаясь пешком от Николая домой, Федор испытал впервые в жизни настоящий творческий подъем.

«Фокус» Николая вел к ликвидации всех недоразумений на фабрике, это было ясно. Но мысли Федора шли еще дальше. Что музыкальная фабрика! Как ни близка она стала ему, все же это — мелочь в хозяйстве страны. Сухой лес — проблема, гораздо более широкая. Его нет. Небывалое строительство поглотило все запасы, заготовленные раньше. А ведь только высушенная древесина превращается в материал, по-настоящему годный для обработки. Голод испытывают почти все отрасли промышленности, особенно такие, как мебельная, вагоностроительная, судостроительная, автомобильная, жилищно-строительная, фанерная, спичечная… Все они вынуждены пользоваться сырым, недосушенным материалом, и в этом главная причина плохого качества построек, изделий…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});